Давыдов – племяннику
Любезный друг Владимир Петрович!
Ты, конечно, не в претензии на меня, что я так давно не писал к тебе. Причину сему ты видел в газетах: я был в Грузии, где, разбив отряд персидских войск, вступил в персидские границы и только на расстоянии 50 верст от Ериваня остановился вследствие данного мне повеления; это все требовало и забот и времени. Теперь, так как персияне, потерпев ужасное поражение, все изгнаны из Грузии, военные действия прекратились до весны, время года, которое мы избрали, чтобы сделать им посещение и отплатить за коварное их к нам вторжение. Ты видишь, что мало есть народов учтивее русских; они равно обходятся с просвещенными французами и с невеждами персиянами: визит за визит.
Во время этого междудействия я отпросился в отпуск и теперь в Москве, откуда пишу тебе и откуда я выезжаю обратно через пять недель. Итак, сделаю в течение 5 месяцев ровно 6000 верст. C'est honnete! {Неплохо! (франц.).}
Весьма обрадован я был, приехав сюда, портретом почтеннейшего сира Вальтэра Скотта.
Я при сем письме пишу ему благодарное письмо. Узнав по письму твоему, что он составляет себе кабинет разного оружия, я в течение сего года пришлю ему несколько оружия довольно любопытного, особенно для того края, где он находится. При сем посылаю тебе стихи, которые я написал на бивуаках у подножия предгорий Аррарата. Я давно уже не занимался поэзиею, ибо мирная и покойная жизнь никогда мне ничего не внушает, мне надо потрясения моральные, и сильные потрясения, и я тогда только поэт. Тут все было для вдохновения: и восточная природа, и война, и тоска по отечеству и по семейству моему! Желал бы я, чтобы ты перевел стихи сии сиру Вальтеру Скотту прозою, дабы дать ему о них хоть некоторое понятие. Эту мелочь я ему не смел послать прямо, она его недостойна.
Итак, прости, друг и племянник любезный, радуюсь твоей удаче в науках. Дай бог тебе счастья, этого желает тебе от всей души
Преданный тебе дядя и друг Денис Давыдов
Давыдов – Вальтеру Скотту
…Лук это вид оружия, которое стало редкостью на Кавказе. Только некоторые приверженцы старины еще пользуются им. Вот почему я посылаю вам такой истертый. Среди этих племен цивилизация распространяется с трудом, но все же распространяется, и новые поколения усваивают себе то, что находят полезного у более цивилизованных народов. Поэтому ныне черкесы (кавказские горцы) воюют так же, как и мы: с помощью хороших винтовок и пистолетов, а из своего прежнего оружия сохранили только короткую саблю, называемую шашкой, которой они не решаются придать в помощь копье,-- прекрасный остаток их первобытной храбрости, с негодованием отвергающей применение его в рукопашной схватке из-за его длины.
…Возвращаясь из Грузии, я провел некоторое время на знаменитых минеральных водах Кавказа, находящихся в краю, населенном теми самыми воинственными племенами, чье оружие я вам посылаю. Было бы занятно увидеть эти воды изображенными в романе, подобно Сент-Ронанским: какие бы тут обнаружились контрасты! Главные черты все же оказались бы те же, ибо там, как и на всех водах мира, встречаешь женские сплетни, мелкие обиды и зависть среди общества, есть свои леди Пенелопы и леди Бинкс. Был у нас и господин вроде Тачвуда, который во все вмешивался, но без оригинальной веселости посетителя Сент-Ронанских вод и без гроша в кармане. Большому празднеству семейства Мобрей у нас соответствовала поездка всего общества во время байрама (мусульманского праздника) в аул, т. е. черкесское селение, находящееся в нескольких милях, где вместо театра и музыки мы развлекались только играми этого воинственного народа, у которых даже танец представлял стычку. Поэтому свобода прогулок в окрестностях была ограничена: всё там на военной ноге, все вооружены, включая пьющих воду, со времени всемирного потопа, как вам известно, самых безвредных и невинных из смертных.
Примите выражение глубочайшего уважения и преклонения
Вашего покорнейшего слуги Дениса Давыдова
