…закурил и молвил:
- В присутствии писателя и публициста, мастера слова мне трудно говорить на отвлеченные темы, понимаете… и все же я хочу что-то сказать.
- Ммм, значит так. Бог создал даму, вынув ребро Адаму… Я хочу рассказать… ну, вроде притчи. Только тебе это слушать не надо. Спокойной ночи, Д. Д.
- СПОКОЙНОЙ НОЧИ – – –
Кравцов протянул руку, и глаза Д. Д. погасли.
- Ну вот. Мне рассказал эту историю дядя. Он воевал.
Он воевал, был ранен и попал в госпиталь. Главным там был профессор Розенштейн – имя-отчество забыл. Дядя был офицер, и человек бойкий; когда оклемался немного, стал помогать врачам, профессору, и ему каким-то образом дали отдельную комнатушку метров на шесть на первом этаже.
А ещё был там раненый – повар Диденко или Бороденко, не помню. И был у него отстрелен некий орган. Как его угораздило, неизвестно – на четвереньках, что ли, стоял… Только сам орган, всё остальное в целости.
Профессор Розенштейн – дядя говорит, был лучший специалист в Союзе – взялся восстановить, ну, нарастить – со всеми функциями.
Слушатели недоверчиво засмеялись.
– Всё это истинная правда. Повар был не худ, а скорее толст. С живота у него профессор вытянул как бы колбасу и сшил с тем местом, где был орган, а потом отрезал на животе. Ну, и провел туда всё, что нужно. Естественно, не за две минуты – на всё это ушли месяцы.
Да, но повар был молодой парень, и чего-то во всём этом не хватало.
Профессор снял «стружку» у него с ребра. Вроде щепочки или щепочек, по-моему так. И врастил в орган…
Далее Кравцов в очень свободных выражениях рассказал, как повар захотел проверить на практике вновь обретенные возможности; как он умолил дядю выпустить его на ночь из окна и вернулся в восторге; как через несколько дней восторг сменился отчаянием, и дядя, невзирая на запрет повара, сообщил о том профессору…
– Тут стали его лечить, но лечили… не торопясь: показывали всем, и нашим и зарубежным, медикам, как достижение советской медицины военного времени: человек подцепил гонорею на искусственный орган!...
Слушатели ржали.
– И вот тоже интересно, что дядя встретил повара через много лет, уже шефом в «Континентале». Они обнялись как друзья, как братья. У повара было двое детей, личная жизнь нормальная, с женой в мире и согласии – всё как у человека, как у настоящего мужика.
– Итак, мораль, – вступил длинноносый. – Бог создал женщину из ребра мужчины, Розенштейн восстановил мужчину из его собственного ребра, а ты… – и он показал на Д. Д.
– А мы сделали мужчину из дерева и железа.
– И кремния.
– И электричества.
– Я не знаю, что такое электричество…
– Мы превзошли Розенштейна и сравнялись с Богом.
– Только вот детей не будет. Ни Каина, ни Авеля.
– Вот это жаль! Ползали бы такие вот крохотные роботята…
– Кто знает, – заговорил Кравцов, улыбаясь, – может быть, Д. Д. сыграет важную роль в моей жизни?
Секундное молчание, потом началось:
– Тебе дадут почётную грамоту ВОИР.
– Заставь его чертить вместо себя. Он сможет. Подумаешь, дерьма-то…
– Пусть пожмет руку твоему главному инженеру. Он ведь твой главный супостат?
– Или другое место. Вот то самое.
– Никакой Розенштейн не вылечит. Добрая клешня.
…Вспоминая, длинноносый не без горечи подумал о том, что Кравцов вернулся в семью непосредственно после этого весёлого разговора. Д. Д. нёс чемодан и портфель, а Кравцов шёл рядом и курил.
(«Деревянный Друг», 1985)