Требовалось достать настоящую француженку с хорошим произношением. В конце концов это даже не представляло больших расходов, так как при сонцовском изобилии содержание ее ничего не стоило, а при содержании 15 рублей в месяц считалось достаточным жалованьем.
…Выяснилось, что есть специальная контора в Варшаве, связанная непосредственно с Парижем, откуда прибывает «свежий материал» с произношением, гарантированным на все сто процентов. Не долго думая, мать села в поезд и из Петербурга отправилась в Варшаву. Это составляло тысячу километров в сторону, но образование сына было дороже.
В Варшаве ей действительно предложили молодую француженку Louise Roblin, только что из Парижа. …Фортуна отвернулась, деньги были потеряны, и семнадцатилетней Луизе пришлось отправиться в страну белых медведей зарабатывать свой хлеб. Все же она рассчитывала попасть в столицу и слышать не хотела о сонцовских трущобах. Матери удалось соблазнить ее двумя вещами: Луизу будут учить игре на фортепиано, а летом она будет ездить верхом – скакать по степи на жеребце.
…Ехали
они дня три с пятью или шестью пересадками, а потом часа два в санях, пока в один январский вечер 1899 года вся семья и новая мадмуазель не оказались за чаем в сонцовской столовой. Я сидел рядом с Луизой и, пораженный тем, что нашелся человек, не понимающий ни слова по-русски, учил ее:
– Eléphant – слон; lion – лев.
И Луиза, еще растерянная от непривычной обстановки, повторяла:
– Slone, lef…
В это время ей положили икры. Она с удовольствием взяла в рот, но тут физиономия вытянулась – и Луиза не знала, можно ли плюнуть или надо все-таки есть. Думала она, что это варенье, а оказалась соленая мерзость.
