До войны в Париже был настоящий «золотой век» художественных кабаре. Таких кабаре больше не существует во Франции. Это было как сон. Люди элегантно одевались, выступали прекрасные артисты. В «Шехерезаду» ходило много знатных англичан. Часто бывал Чемберлен, не расстававшийся со своим зонтиком. Постоянно бывал принц Уэльский Эдуард, впоследствии отказавшийся от своего королевства. С ним было связано много анекдотов. В гардеробе, где оставляли пальто, сидела очаровательная русская, Милита. И он всегда старался с ней по-русски поговорить. Она ему: «Но князь, mon prince, осторожно, здесь народ, что вы говорите!» А он отвечал: «Ну так что же, я могу говорить все, что захочу!» В общем, знатная публика прямо-таки валила туда, а французские аристократы-роялисты дневали у нас и ночевали.

Многие французы сильно подпали под русский дух и русские таланты и стали покровительствовать молодым артистам. Жозеф Кессель пропадал с цыганами ночами, пил шампанское и закусывал бокалом! Не знаю, глотал ли он стекло, но оно всегда исчезало. Довоенный Париж был смесью роскоши и тяжелой жизни. Но для нас, артистов, было большое поле деятельности в то время. Турне по Европе, балканским странам, Алжир, Лондон. Еще выступали в кабаре «Монсениор», где был оркестр из тридцати скрипок. При случае если мы хотели хорошо поужинать, то шли в ресторан «Кормилов», которым заправлял бывший придворный повар Федор Димитриевич Кормилов. Там мы встречались, устраивали торжественные вечера, в 1937-м отмечали открытие Всемирной выставки – тогда изумительно играл какой-то румын на маленькой деревянной флейте.

(Анна Марли)