- А есть ли у вашего пана жена или дочери? - спросил я.
- Есть, пане капитане.
- А как их зовут, графиню, жену вашего Острожского?
- Графиня Рожа.
"Должно быть красавица", – подумал я наморщась.
- Ну а дочки ее такие же рожи, как их маменька?
- Нет, пане капитане, старшая называется Амалия и меньшая Эвелина.
"Это еще ничего не доказывает", – подумал я. Гр. рожа меня мучила, я продолжал
расспросы:
- А что сама гр. Рожа старуха?
- Ни, пане, ей всего 33 года.
- Какое несчастье!
Мы въехали в деревню и скоро остановились у ворот замка. Я велел людям слезть и в сопровождении унтер-офицера вошел в дом. Всё было пусто. Пройдя несколько комнат, я был встречен самим графом, дрожащим и бледным как полотно. Я объявил ему мое поручение, разумеется он уверял, что у него нет оружий, отдал мне ключи от всех своих кладовых и между прочим предложил завтракать. После второй рюмки хереса граф стал просить позволения представить мне свою супругу и дочерей.
- Помилуйте, – отвечал я, – что за церемония – я признаться боялся, чтобы эта Рожа не испортила моего аппетита, но граф настаивал и, повидимому, сильно надеялся на могущественное влияние своей Рожи. Я еще отнекивался, как вдруг дверь отворилась, и взошла женщина высокая, стройная, в черном платьи. Вообразите себе польку и красавицу польку, в ту минуту, как она хочет обворожить русского офицера. Это была сама графиня Розалия или Роза, по простонародному Рожа.
Эта случайная игра слов показалась очень забавна двум дамам. Они смеялись.
- Я предчувствую, вы влюбились в эту Рожу, – воскликнула наконец молодая дама, которую княгиня Вера называла кузиной.
- Это бы случилось, – отвечал Печорин, – если б я уже не любил другую.
- Ого! постоянство, – сказала молодая дама. – Знаете, что этой добродетелью не хвастаются?
- Во мне это не добродетель, а хроническая болезнь.
