...Чтоб ни произошло между ним и Лермонтовым, вскрытие письма, ревность к сестре, несосчитанные деньги, лермонтовские насмешки и пр. — это было всегда, с детства их дружбы, это повод для дуэли, но не причина. Причина глубока. Нам ее не вскрыть, чтоб не бросить черный луч на и так бесцветную муть Мартынова. Пожалуй, тут связь со стихами. Я приведу еще друзей Лермонтова, ведь и Дмитриевский, секундант, тифлисский чиновник, — поэт, Лермонтов ценил его, тот печатался в Сыне Отечества, у него хранилось бандо Екатерины Быховец, забрызганное кровью Лермонтова. Еще один, доктор Мейер («прототип» Вернера) знал философию, литературу, историю, писал стихи и новеллы, после выхода Героя говорит Сатину (в письме): ничтожен Лермонтов, ничтожен талант его. Не правда ли, странно дымный список пишущих возле поэта, и один из них убийца, а остальные исчезли, как огонь. Не стоит описывать лишнее, но обратим глаз на один факт: перед дуэлью друзья (иЛермонтов) отправились в Шотландку, место увеселений, и пили там, пикник. Не забудем о трех алкоголиках-профессионалах Льве Пушкине (пишет стихи!), Екатерине Быховец, «кузине» Лермонтова, устроившей эту пирушку накануне смерти (и она пишет!) и Оммер де Гелль, француженке, поэтессе и резидентке французских шпионов в Крыму. Мартынова среди них не было, он перед стрельбой не пил. Отбросим стихи, этот хлам божий, но когда героя убивает майор в отставке, пишущий поэму «Герзельаул» — ужасная смерть без боя, не состязаясь, берет дуло и пуля бьет незащищенное тело, пронзая от пятого ребра снизу до лопатки (мы и мишени жалели, стреляя, рвутся, не видать кругов!). Вот что пишет о пирушке в Шотландке Оммер де Гелль, обо всех до дуэли: молодые люди, в числе их и Лермонтов стояли на балконе у окна, стараясь установить свои головы так, чтобы была пирамида, а как Лермонтов по росту был ниже всей компании, то голова его пришлась в первом ряду, совсем на подоконнике и его большие выразительные глаза выглядывали так насмешливо, это забавляло и знакомые подходили с ним разговаривать. Через 2 час. 15 мин. он был убит. Забавно, на дуэль ехал и А. П. Бенкендорф, родственник того, шефа, и он — поэт!
Бело-туманно, идут поезда живых уток, тонут волны — холодно, лодки стоят на цепи, похожие на котлы, ему снились Горы (Николаю!) и реки, леса, озера и равнины, грудная клетка России, и что в ней маятник лежит, Николай берет рукой пустую клетку, сердце капает, толкнет — идет, и ходит, если из руки в руку бросать, а так стоит, лежит, и Россия лежит географически, орлы над нею летят, медведи под Петербургом стройные как сосны, на Невском волки помои едят, кости собак едят; то сердце России, что Николай толкал сонный, стучит, его Николай рисует в альбомы, без подписи, нарисует себя, а поверх мундира сердце, а в центре букву Р. Россия, или две Р: Россия — родина, или три Р: Россия — родина русских. Русских Николай очень любил. Николаю снилась бочка капусты, а в ней Бенкендорф квасится, граф, в мундире, без шляпы и большой палец вверх показывает, что хорошо ему, перед кончиной они обсуждали, как быть, Николай хотел сохранить тело друга, оказывается годен капустный рассол в стеклянной бочке, Бенкендорф согласился сразу ж: хорошо, да, но Николай квасить не хотел, а облили (мастера) гроб капустой. Николаю снились китайцы, и он волновался. Снились старые руки любовниц, снились ему собаки, катушки, Наполеон – сапоги в дырочках, пулями пронзенный, в животе дыра, и там пуговиц полный живот, набито. Снилось, что в ночном горшке варят двух цыплят, ощипанного и неощипанного с вишнями. Николаю снилась Европа, и каждая страна будто ребенок тянет ручки к Николаю: Австрия, Пруссия, Франция, Испания, Италия — как девочки, а Англия — как мальчик, толстолицый, вынут из смокинга, курит, рыдая. Индия снилась, как девочка, как Пушкин. Лермонтов ему снился из ночи в ночь, Николай бегал к Шарлотте, старый ,и жаловался: Лермонтов снится, будто он руку рубит себе и складывает. И Шарлотта записывает в дневнике: опять Лермонтов снился и Николай вне себя, пытает; не спится ли и мне Лермонтов, на мои уверения, что не снится, не верит, дает мне в. кровать веревку, чтоб Лермонтов не снился, хорошо, что Бенкендорф в бочке ему снится отдельно, а Лермонтов, будто тот стоит на скале с надписью «Дарьял» и Николая длиннющей своей рукою щекочет, пуп ищет. Т. наз. декабристы не снились, а привидятся две-три жены, он их и шлет в Сибирь, стары, толку нет, одни лодки слез от них. Ему снился костюм кн. Меттерниха, толстого хлопка (материя) белый, золота на миллион распластано в виде лавров. Николай такой себе сшил бы на бал, на красной подкладке. Снилась ему бутылка литра, он видел, как пил Веллингтон. Снились ему волки и львы, кошки и мячи, и все это прыгало. Спал Николай в шинели, в карманах по револьверу, под подушкой кинжалы, на одеяле хлысты. Снился ему шоколад, он любил его. Снилась ему луна, а на ней архитектурный чертеж отца, а еще жуки, воздушный дом и паровая дорога, Николаевский вокзал и Польша, дышащая огнями. Ему снились солдаты ровными рядами от Архангельска до Астрахани, Николай мечтал о винчестерах. И еще о мягком кресле в кабинете, которое выглядело б как твердое. Снились ему в супе (диетическом) кусочки куриного мяса и шкварки, мелкокрошеные, так, чтоб выглядели издали ломтиками картофельными. И еще Николай мечтал, и снились ему портянки к сапогам из тончайшего батиста и байки, чтоб обязательно свежие, ежедневно в год 365 пар портянок, ну и что, недорогие.
