* * * * * * *
Что-то вроде рецензии дочери И. на другую книгу. Скорее, эссе.
Про Поезд.
Оттенки чтения романа Марии Глушко «Мадонна с пайковым хлебом»
Сначала хотела написать о голоде. Но потом поняла: не могу писать о том, что не пережила сама. Кто не голодал – тот судить не может. Сколько бы ни было прочитано романов, воспоминаний и дневников. И вот решила написать о поезде.
Вы часто ездите поездами? Обычным российским поездом - не Сапсаном. Представьте плацкартный вагон, вот вспомните его. Как его описать? Вагон большой, но тесный. В нем душно, но от окон тянет холодом. Вагон пахнет людьми: ногами, носками, едой, пылью, туалетом. По вагону босиком бегают дети, плачут, капризничают, кричат, играют. Подбегают к чужим людям и долго смотрят на них.
Нина просыпалась от спертого, застоявшегося воздуха, ее тошнило от запаха немытых тел, махорочного дыма, горелого угля, мочи из уборной и едкой мази, которой соседка-попутчица смазывала болячки своему ребенку.
Плацкартный вагон забит людьми. С верхней полки торчат мужские ноги в черных носках. Мужчина смотрит боевик на планшете. Внизу сидит тетка с большим животом, в леопардовых лосинах и садовых шлепках. Она смотрит в окно. Ранним утром мы проснемся все вместе, в одном вагоне – это практически в одной постели. Будем несвежими от беспокойного сна в теплой духоте. Всю ночь ворочались, вытягивали ноги, закутывались в одеяло и распахивались во сне.
Топили плохо, у Нины опять мерзли колени, она никак не могла заснуть, дремала и часто вскидывалась, жалили беспокойные мысли, и главная – о пересадке.
В поезде часто бывает грустно. Едем мимо заброшенных полустанков. Вдоль дороги стоят кусты, иногда невысокие ели. Почему-то совсем нет дубов, каштанов или берез. Одни дохлые кустики. «Эти бедные селенья, эта скудная природа». Огоньки в одиноких домиках. Кто в них, в этой глухомани? Что делают эти люди, как их зовут, они счастливы? Домики стоят совсем рядом с железной дорогой, но поезд тут не останавливается, до ближайшей станции – час или два. Так они и живут, слушая поезда?
Она заплакала, уткнувшись в меховую шапочку, от которой все еще слабо пахло довоенными духами, плакала долго…
Лучший способ разогнать вагонную тоску и скоротать время – спать, есть и разговаривать. Спать не хочется, разговаривать не хочется (но можно подслушать разговоры соседей). А есть в плацкартном вагоне почему-то любому захочется. Поэтому люди везут с собой много еды. Никогда в жизни не была в вагоне-ресторане и не знаю, как он выглядит (представляю только по «Золотому теленку» Ильфа и Петрова). Но я знаю, что берут с собой в дорогу люди плацкартных вагонов: колбасу, булочки, шоколадки, огурцы, яблоки, семечки, йогурт и кефир. Пюре, суп и лапшу, которые нужно заливать кипятком. Покупают у проводников чай и кофе «три в одном». Пьют морс, пиво, вино и коньяк. Посасывают воду из больших бутылок – потом пустые бутылки остаются на вагонных столиках, их почему-то не выкидывают и не уносят с собой. Бутылки едут дальше.
Смотрела на учительниц, как вкусно едят они сало, закусывая чесноком. Сало толстое, розовое, с мясными прослойками, с мягкой слоеной шкуркой – и ей так захотелось этого сала, хотя бы маленький кусочек, помусолить во рту, она предчувствовала его вкус, и у нее даже заболело где-то под скулами…
Раньше ведь люди ездили и на третьих полках, где у нас лежат чемоданы, сумки и матрасы. Как мне говорили: места для мужиков, солдат и детей. Сколько книг написано про скитания бедных людей – дороги, поезда, крыши, общие вагоны и третьи полки! «Ночевала тучка золотая», «Ташкент – город хлебный», да и «Раковый корпус». Трудные книги про трудную жизнь.
Так, что-то грустно стало. Может, чайку? Как раз плюшка из дома осталась. Надо доедать.
Он налил ей в чашку кипяток, пить не хотелось, но она, обхватив чашку пальцами, погрела руки, а потом стала пить. От кипятка пахло дымом. И ей нравилось это, напоминало чай из самовара, дома у них был настоящий самовар; ординарец отца раздувал его сапогом.
