Писать ничего не могу, не пишецца, поэтому перепощу старинный свой автобиогр. очерк.
________________________________________
Итак, придя в бюро в 1979 году, я какое-то время осматривался, съездил в колхоз и в этом году и в следующем, что-то спел в самодеятельности (это отдельная большая тема), а потом приступил к осуществлению мечты.
Когда-то какой-то ансамбль существовал, и от него остались три электрогитары, ударная установка, две тумбы, микрофон. Все барахляное даже по советским меркам, микрофон просто невозможный.
Но люди главнее. И вот только я заикнулся на тему, подошел неизвестный мне мужик старше меня и сказал, что играет на ударных. Это был Леша. Потом одна девушка сообщила мне, что Ленка Ф. в их отделе играет на ф-но и тоже хочет. Потом подошел Владик из ЭВМ, один из величайших пофигистов, которых я встречал, и сказал, что в армии играл на басе. Как-то задвигалось само собой...
И тогда я пошел говорить об организационных вопросах, ассигновке, репетициях в актовом зале и т.д.
Вот сейчас вспоминаю и поражаюсь своему легкомыслию и самоуверенности. Я плохо играл на гитаре, НИКОГДА не играл на электрогитаре, на сцену любительскую выходил 3 или 4 раза в жизни. Я человек совсем непрактичный и несимпатичный, и когда разговариваю, не смотрю людям в глаза. У меня НЕ БЫЛО РЕПЕРТУАРА.
И тем не менее.
Мы купили – на бюровский безнал – микрофон, тумбу, стойки и примочки для гитар. Одновременно начали репетировать. Одновременно я составлял репертуар – большей частью свой, хотя раньше НИКОГДА не сочинял песен. Некоторые я считаю неплохими и сегодня (Кайфодром (В окнах пылают закаты), Boogie Woogie Dance и Кристиан Диор в частности).
Комичных и просто любопытных эпизодов хватало. На одной из репетиций зашел Сан Саныч, пред профкома. Ну вот абсолютная копия Скумбриевича, и на той же должности. Но мужик был неглупый. Услышав нашу игру, он сказал «А зачем еще репетировать? Всё и так нормально». Дело в том, что я минуты две поливал на гитаре, включив квак+фузз (кто понимает) – а это по тем временам производило на инженеров убедительное впечатление. На советской эстраде такой звук не рекомендовался.
Одну композицию, Sex Machine, заимствовал я у Джеймса Брауна – то есть только название и общий ритм. Придумал четыре строчки на английском, выкрикивал их, потом повторял раз десять ‘sex machine’, потом рубил импровиз на балалайке, пока не надоедало.
Вот на нашем первом выступлении – мы играли на танцах восьмомартовского вечера 05.03.1981, т.е. в годовщину смерти Прокофьева и якобы смерти Старичка – эту загогулину играл я минут десять. Народ радостно плясал. Потом знакомый парень Саша подходит и спрашивает: «А что это за песня про шесть машин?»
UPD: Что ж я, гадина, забыл про пятого участника? Было так: репетируем, заходит парень по имени Олег, явно теплый, садится и слушает. Наконец, закончили мы, он подошел и довольно внятно сказал, что хочет играть на ритм-гитаре. В дальнейшем выяснилось, что играть он почти не умеет, но это было неважно, а важно, что человек хороший. Стал он играть с нами (хотя играл не больше года), получил от меня прозвище "Трупов" (по мотивам поэмы Хлебникова "Олег Трупов"), и остается по сей день моим другом и прекрасным человеком, прозвище к нему совершенно не подходит. Вот так нас стало пятеро, коллектив получил весьма приблизительное название "Пальцы" (Сан Саныч скривился: "Это анатомия"), и если я был указательным, то Алик, скорее всего, большим.
